Горнодобывающая промышленность Дальстроя в 1932-1941 гг.: Динамика развития золотодобычи в 1932-1940 гг.

Летом 1932 г. Дальстрой начал свой первый сезон золотодобычи. На 10 приисках: «Борискин», «Пер­во­майс­кий», «Геологический» (в составе Среднеканского группового управления), «Юби­лейный», «Холодный», «р. Утиная», «Бюганнах», «Три Медведя» (в составе Утинского группового управления), «Таежник» и «Оротукан» (в соста­ве Оротуканского группового управления)[1] работы велись исключительно мускульным трудом вольных старателей[2].

Прежде чем добраться до золотоносного слоя породы (так называемые «пески»), приходилось снимать значительный пласт почвенного слоя, покрывающего пески (так называемых «торфов»)[3]. Вскрыша и перевалка торфов, добыча и транспортировка песков до промывающего устройства составляли самую тяжелую часть физической работы на золотодобывающих объектах. Совокупность данных операций объединялось термином «основное производство», в отличие от горно-подготовительных, ремонтных, вспомогательных и т.п. вида работ, которые велись на горных объектах.

Списочный состав работников золотодобывающих предприятий в 1932 г. составил 1014 чел., однако, на основном производстве было занято только 196 чел. - чуть более 19%[4].

Естественно при таком положении рассчитывать на резкое увеличение золотодобычи не приходилось. Итоги эксплуатационных работ 1932 г. составили 511 кг золота в пересчете на химически чистый металл. При среднем содержании золота 30,2 г/м³ это было сравнительно скромным достижением, особенно если плановое задание для Дальстроя на 1932 г. в 10 тонн, установленное постановлением ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1931 г.[5]  Для значительного увеличения добычи металла требовалось стабильное и своевременное снабжение приисков всеми необходимыми видами промышленных и продовольственных товаров, строительными материалами, вовлечение в золотодобычу тысяч рабочих и квалифицированных специалистов. Однако в первые годы Дальстрой объективно вынужден был большую часть своих ресурсов тратить на строительство трассы, складов, перевалочных баз, морского порта, линий связи и т.д.

Указанные выше задачи не были решены и в 1933 г. Незавершенное строительство трассы не позволяло «сколько-нибудь значительно развернуть работы по разведкам и добыче металла», как отмечалось в отчетных документах Дальстроя за 1933 г.[6] Проблемы со снабжением и нехваткой рабочих рук на золотодобыче сопровождались текучестью кадров[7]. Грузоперевозки в приисковый район в первом полугодии 1933 г. происходили в исключительно тяжелых условиях. Летний тракт был пригоден лишь для вьючных перевозок, а зимний не имел ни конюшен для отдыха лошадей, ни зимних бараков для возчиков. Стабильному снабжению препятствовали очень снежная зима, сильные ветра, заносы на дорогах, что создавало «необычайные трудности в перевозках»[8].

Списочный состав работников золотодобычи в 1933 г. незначительно увеличился и в среднем составил 1350 чел., а непосредственно на основном производстве - 210 чел. (т.е. увеличение в среднем составило по сравнению с предыдущим годом всего 14 работников)[9].

В это же время геологоразведочные работы не подтвердили больших перспектив Среднеканской дайки, на эксплуатацию которой в основном и выделялись значительные финансовые средства (хотя отдельные небольшие участки этой дайки оказались исключительно богатыми). Данные геолого-поисковых партий подтверждали предположение Ю. А. Билибина о наличии богатейшего золотоносного пояса, уходящего к северо-западу от Среднекана. Это обстоятельство серьезно осложняло задачи, стоящие перед руководством Дальстроя, поскольку вместо того, чтобы вести дорогу к одному месторождению, сосредоточив на нем необходимые силы и средства, приходилось охватывать дорожными и строительными работами громадную, все расширяющуюся площадь[10].

Важной особенностью 1933 г. стало эсперементальное использование на добыче золота труда заключенных. В документах начала 1930-х гг. заключенные обозначались как «ор­га­ни­зо­ван­ные рабочие», а их трудовая деятельность – «хозяйскими работами»[11]. Среднеканский приисковый район, как самый близкий к Магадану, стал своеобразным полигоном для использования «трудовых резервов» Севвостлага на золотодобыче. В 1933 г. из 791 кг химически чистого золота[12], «организованными рабочими» (т.е. заключенными) было получено около 10% от общего количества металла[13]. В отличие от старателей, заключенные трудились на участках менее богатых золотом, тогда как рабо­та старателей в значительной степени была направлена на поиск и разработку наиболее богатых участков золотоносных месторождений, т.к. за «подъемный металл» (самородки – В.З.) старатели получали денежное вознаграждение. В итоге руководство Дальстроя во главе с Э. П. Берзиным сделало для себя важный вывод о том, что «использование исключительно организованного труда заключенных на золотодобычных работах, без сомнения, будет содействовать дальнейшему удешевлению производства» и более полной отработки месторождений»[14]. Подобный вывод был вполне логичным для политико-экономических реалий начала 1930-х гг.

За два года практической работы на Колыме руководством Дальстроя были подведены некоторые итоги. Район деятельности Дальстроя имел ряд особенностей в своем географическом положении: отор­ван­ность от промышленно развитых центров, наличие навигационной связи с «материком» только в течение 5-6 месяцев, огромная территория в 400 тыс. км², труд­но­доступность районов месторождений золота, отдаленность их от по­бе­режья, суровый климат. Специфика также заключалась в том, что наряду с ос­новной задачей разведки и добычи золота приходилось одновременно решать и транс­портную проблему географически сразу в двух направлениях: с юга су­хо­путным путем, с севера - водным[15]. Период проведения необходимых работ был лимитирован природными условиями - 120 дней в году. Природа края создала и второй фактор, сдерживавший объем и темпы ра­бот: в районе деятельности Дальстроя отсутствовала собственная строительная и, на ближайшие годы, - энергетическая базы.

В этой связи Э. П. Берзин пришел к выводу о том, что ни о каком увеличении ра­бочей силы на приисках в течение зимы и лета 1933 г. не могло быть и речи: «одновременное разрешение двух задач - промышленной эксплуатации и транс­портной проблемы - немыслимы, что до тех пор, пока район приисков не ста­нет доступным для регулярного и нормального (по количеству) снабжения, про­мыш­лен­ная эксплуатация золота на может иметь места, что всякая попытка преж­де­вре­мен­ного решения эксплуатационной задачи обречена на неудачу»[16].

Таким образом, директивные задания, поставленные перед Дальстроем на 1932-1933 гг. не были вы­пол­не­ны (по плану  10 и 25 т золота, а фактически 511 кг и 791 кг соответственно). По мнению руководства Даль­строя эти задания определялись «не по возможностям, а по потребностям, без сколько-нибудь обоснованных рас­че­тов в условиях, когда край еще совершенно не был исследован»[17].

Колымская автотрасса, имевшая решающее значение для обеспечения полноценной работы приисков и разведок, в 1934-1935 гг. достигла основных приисковых районов[18]. Количество работников, занятых на золотодобыче, с этого времени, стало ежегодно увеличиваться в основном за счет новых этапов заключенных. Именно подневольные работники с 1934 г. стали основной рабочей силой на добыче золота (см. таблицу 5)[19].

Таблица 5

Численность работников золотодобывающей отрасли Дальстроя в1932-1937 гг.[20]

	1932	1933	1934	1935	1936	1937
общее количество работающих в Дальстрое (тыс. чел.)* в том числе на золотодобыче* то же по составу: вольнонаемные                          заключенные	13,1   1,0 1,0 -	30,8   1,4 1,4 -	36,0   6,1 1,0 5,1	50,3   11,2 2,0 9,2	73,2   20,4 1,9 18,5	92,3   23,9 1,3 22,6

*) и заключенных и вольнонаемных

Из приведенных данных видно, что в 1934 г. удельный вес заключенных на золотодобыче сразу превысил 80%, а в 1937 г. достиг 94,6%. Значительная часть вольнонаемных работников была занята прежде всего на всех уровнях административно-технического управления. Вместе с тем удельный вес работников, занятых в горнодобывающей промышленности, по отношению к общему количеству работников Дальстроя в 1932-1937 гг., колебался в пределах 4,5-28%% и не являлся решающим. Это определялось прежде всего острой необходимостью решения задач по строительству автотрассы, морского порта, складов и т.п, что являлось основой для развертывания масштабной добычи минеральных ресурсов.

Успехи геологоразведки, форсированное строительство автотрассы, способствовали тому, что в течение 1935 г. в эксплуатацию был вовлечен новый золотоносный район на левом берегу р. Колымы[21]. Помимо прииска «Партизан» там  появились новые крупные прииски «Штурмовой» и «им. Водопьянова»[22].

На горнодобывающих предприятиях Колымы постепенно стало возрастать значение использования механизмов. Так, в 1935 г. на приисках «Борискин», «Скрытый» и «им. Водопьянова» работало по одному экскаватору, на «Пятилетке» - два. В основном машины были иностранного производства («Везерхютте», «Рансом-Рэпир»). Экскаваторы (особенно летом) могли существенно увеличить объемы вскрыши торфов и перевалки песков[23]. Однако, заметное увеличение количества экскаваторов на золотодобыче произошло только в 1937 г., хотя ими было вскрыто только 6,4% всех торфов, а на перевалке торфов их доля составила более 57% от всех выполненных объемов[24]. Продолжавшаяся нехватка техники на горных работах по-прежнему компенсировалась увеличением объемов мускульного труда работников, в большинстве своем отбывавших наказания в лагерных подразделениях УСВИТЛа. Именно в этих целях в 1935 г. на Среднекан прибыло 453 «лагерника», на Оротукан - 5951, в Утинский горпромрайон - 1426 и в Тасканский – 3363 чел.[25]

В 1935 г. впервые в истории отечественной золотодобывающей промышленности Дальстрой применил зимнюю вскрышу торфов. Общий объем этих работ составил свыше 600 тыс. м³, причем грунт не оттаивали пожогами, а взрывали. Руководство Дальстроя оценивало зимнюю вскрышу как значительное достижение, как «пример ликвидации сезонности в крупных разработках золотоносных россыпей»[26]. В дальнейшем данный опыт будет учтен и использован другими золотодобывающими организациями СССР.

С 1935 г. в систему вошло проведение комплекса мероприятий по заблаговременной подготовке приисков к летнему промывочному сезону (осушение эксплуатационных площадей, строительство новых промывочных приборов, обеспечение приисков водоснабжением, разного рода ремонтные работы и т.д.).

Массовые промывочные работы в 1935 г. было приказано начать 1 июня. Заместитель директора гостреста Алмазов и начальник УСВИТЛ НКВД Филиппов потребовали от всех  работников Дальстроя (вольнонаемных, заключенных, сотрудников администрации) предельного напряжения всех сил и энергии. В их приказе указывалось, что колымармейцы Горного управления «на слете удар­ни­ков постановили: учитывая всю важность выполнения плана 1935 г., наличие крат­кос­ти летнего сезона, работать без выходных дней...». Раз­ви­вая данную инициативу, руководство Дальстроя приказало трудиться без выходных дней практически везде: на сельскохозяйственных работах, дорожном строительстве, золотодобывающих пред­при­ятиях. Использование рабочей силы на основном производстве в достаточном ко­личестве лично контролировали начальники управлений, отдельных лагпунктов[27].

Между горнопромышленными районами Дальстроя в 1935 г. было организовано социалистическое соревнование[28] - один из методов повышения производительности труда в условиях социалистической модели народного хозяйства. Дальстрой как и СССР в целом располагал массой малоквалифицированных рабочих, обучение которых требовало времени, а экономический эффект был необходим немедленно. Ударничество и соцсоревнования явились методами интенсификации труда, не требовавшими особых затрат на профессиональную подготовку работников. А. И. Широков указывает, что руководство Дальстроя, исповедовавшее утопические идеи «перековки» заключенных трудом использовало целую сеть партийно-политических и культурно-воспитательных подразделений для стимулирвоания роста стахановского движения и ударничества[29].

Символом 1930-х гг. стал рекорд Алексея Стаханова, по всей стране началась широкая кампания с целью вызвать аналогичные начинания и в других отраслях промышленности. Широко развернулось стахановское движение и в Дальстрое. В конце 1936 г. был произведен учет рабочих-стахановцев, показавших производительность свыше 200%. В СГПУ таких стахановцев оказалось 168, в ЮГПУ – 187 чел.[30] Местная печать из номера в номер освещала примеры и опыт стахановской работы на горнопромышленных предприятиях Дальстроя, пропагандировалась организация стахановских декадников[31].

Ударничество, соцсоревнования и стахановское движение получили массовое развитие по всему Советскому Союзу и его золотодобывающей промышленности в частности. В 1935 г. коллективы золотодобывающих предприятий Главзолота участвовали во Всесоюзном «Золотом походе» имени М. И. Калинина и в соцсоревновании за достойную встречу 18-й годовщины Октябрьской революции[32]. В декабре 1935 г. Президиум ЦИК СССР для награждения передовиков производства учредил нагрудный знак «Стахановец золотоплатиновой промышленности»[33].

Сопоставление Дальстроя с другими золотодобывающими трестами СССР, свидетельствует о том, что уровень механизации основных горных работ на Колыме был одним из самых низких, хотя в 1935 г.  Дальстрой стал лидером добыче золота среди всех золотодобывающих трестов страны. Добыв в 1935 г. 14,5 т золота, Дальстрой значительно опередил ведущие тресты Главзолота как «Якутзолото» (8 т), «Лензолото» (4,9 т), «Балейзолото» (4,8 т) и в последующие годы он своего лидерства не упускал[34]. За большие достижения в геологоразведке и золотодобычи постановлением ЦИК СССР от 22 марта 1935 г. большую группу работников Дальстроя во главе с Э. П. Берзиным наградили орденами и почетными грамотами[35].

Добыча и разведка золота и в 1936 г. развивались ускоренными темпами, на­ме­ча­лось новое перевыполнение плана. В июле 1936 г. руководство Дальстроя при­ка­за­ло провести в золотодобывающих управлениях мероприятия по пересмотру и внед­рению новых повышенных норм выработки[36], однако все было представлена как инициатива снизу, высказанная на  производственных конференциях управ­ле­ний. Трудовые нормы увеличились в среднем на 30%. Так в ЮГПУ 8-часовая норма вскрыши растительного слоя «на ло­пату» с его погрузкой на тачку составляла 13 м³, тогда как ранее была только 10. Разработка более тяжелых грунтов: речников с глиной крупной гальки, скальной породы также увеличивались на 20-30%[37]. В целом видно, что производственные нормы в Дальстрое были увеличены за счет интенсификации мускульного труда (прежде всего заключенных), а не за счет внедрения новой техники и технологий.

Еще ранее нормы выработки были повышены в системе Главзолота (в целом по стране это движение было инициировано пленумом ЦК ВКП(б) в декабре 1935 г.)[38]. В немалой степени этому способствовало стахановское движение, которое показало, что рабочие могут выполнять и 200 и 300% плана. В среднем, после широкого общественного обсуждения, увеличение норм выработки составило 22%, в системе Главзолота их было рекомендовано ввести с 1 мая 1936 г.[39]

В течение 1936 г. прииски продолжали пополняться новыми этапами заключенных. В СГПУ их прибыло  9239, а в ЮГПУ 4860 чел.[40] В целом списочный состав работников золотодобывающих управлений в среднем составил в 1936 г. 20,4 тыс. чел. (и вольнонаемных, и заключенных), на основном производстве работало 7511 чел. (45,6%)[41].

Уже в сентябре 1936 г. план по добыче золота был выполнен и Дальстрой в свя­зи с этим получил телеграмму от руководителей СССР: «Нагаево - Берзину. Поздравляем с достигнутыми ус­пехами. Просим передать наш привет работникам Дальстроя. Уверены в даль­нейших успехах по добыче золота. Сталин – Молотов»[42]. Результатам зо­ло­то­до­бы­чи этого года было 33,4 т химически чистого золота[43].

Основным устройством для промывки золотоносных песков на приисках Дальстроя к середине 1930-х гг. стали большие деревянные промывочные приборы. Пром­приборы обслуживались сотнями рабочих, вооруженных тачками, ломами, лопатами и кайлами[44]. Добычей горной массы в забоях, погрузкой и транспортировкой ее тачками до промприбора и разгрузкой занимались в основном заключенные[45].

При залегании золотоносных песков и мощных наносов до 11 м вскрышные работы проводились преимущественно наклонными шахтами, больше 11 м – вертикальными шахтами, т.е. подземным способом.[46] Впервые на Колыме добыча подземных песков была начата в 1935 г. на прииске «Штурмовой», в 1936 г. к нему добавились прииски «Утиный» и «Скрытый»[47]. Впоследствии добыча подземных песков получила широкое распространение на многих приисках Дальстроя. На подземных работах также господствовал ручной труд с крайне низкой производительностью. В качестве двигателей на первых механических устройствах по транспортировке песков применялся конный ворот, а позднее - нефтяные двигатели мощностью всего в 12-18 лошадинных сил[48]. Аналогичное положение с преимущественным использованием мускульного труда заключенных сохранялось и на дорожном строительстве[49].

В 1937 г. в Дальстрое золото добывали 18 приисков. Северное горнопромышленное управление включало в себя прииски «По­ляр­ный», «Штурмовой», «Партизан», «Ат-Урях», «им. 8 марта», «им. Водопьянова». Южное управление – «р. Утиная», «Нечаянный», «Разведчик», «Пятилетка», «Загадка», «Верхний Оро­ту­кан», «Журба», «Нерига», «Таежник», «Торопливый», «Утесный» и «Перспективный»[50].

Передовым прииском Дальстроя в этом году стал «Торопливый», который до­сроч­но выполнил годовой план по вскрыше торфов, добыче песков и как следствие, извлечения металла. В соответствие со сложившейся практикой тех лет, прииску было вручено переходящее Красное Знамя, а по Дальстрою объявлено, что «этих зна­чи­тель­ных успехов в деле выполнения производственной программы и повышения про­изводительности труда прииск «Торопливый» добился на основе широкого раз­вер­тывания социалистического соревнования и стахановского движения»[51].

16 октября 1937 г. Дальстрой вновь получил телеграмму от Ста­ли­на, Молотова и Ежова: «Поздравляем работников треста Дальстрой и его ру­ко­во­ди­те­лей с выполнением программы по добыче золота. Посылаем большевистский при­вет»[52]. Результатам этого года стало получение 51,4 тонн химически чистого зо­ло­та[53].

В 1936 г. Дальстрой добыл золота значительно больше, чем вся Восточная Сибирь, предприятия которой в 1936 г добыли 25,4 т золота. В следующем 1937 г. отрыв стал еще более заметным – 51,4 т по Дальстрою и 24,2 т в Восточной Сибири. Удельный вес Дальстроя в общей золотодобыче СССР в 1936 и 1937 гг. составил 20,6 и 29,2% соответственно[54].

С 1935 г. прииски Дальстроя стали регулярно получать электроэнергию, появились локомобильные Усть-Утинская (источник энергии - дрова) и Среднеканская (дрова) электростанции[55]. В 1937 г. к приискам были проведены первые километры районных линий электропередач. В мае 1937 г. было завершено строительство важнейшего для экономического развития региона моста через р. Колыму. Насущной стала проблема создания межприисковой сети дорог.

В конце 1937 г. в Дальстрое произошла характерная для того времени смена руководства. Начальником Дальстроя был назначен старший майор государственной безопасности К. А. Павлов, его заместителем - комбриг А. А. Ходырев[56]. Новые руководители Дальстроя незамедлительно приступили к проверке деятельности предыдущего руководства. Уже 19 декабря 1937 г. был арестован Э. П. Берзин[57], вскоре последовали репрессии в отношении многих соратников первого руководителя Дальстроя[58].

Из архивных документов следует, что золотодобывающую отрасль Дальстроя, созданную под непосредственным руководством Э. П. Берзина, новое руководство нашло в неудовлетворительном состоянии. Без объективного анализа ситуации был сделан вывод о «вредительской», «подрывной» деятельности бывшего руководства на данном направлении.

В частности бывшее руководство Дальстроя было обвинено в том, что оно «само организовало отставание и неправильность работы геологоразведки»: геологи давали заниженные данные, чтобы предприятия быстрей смогли выполнить план. Проверкой нового руководства было установлено, что среднее содержание золота в породе, выведенное разведкой было занижено против реальных показателей в 1935 г. на 181,8%, в 1936 г. на 198,0% и в 1937 г. на 206,8%[59]. Законом золотодобычных работ, по их мнению, при бывшем руководстве являлась не нормальная отработка россыпей, а «хищническое, граничащее с пор­чей месторождений, выхватывание наиболее богатых участков»[60]. Наблюдение и конт­роль за выполнением плана золотодобычи были построены «на порочной основе».  Золотодобывающие управления, прииски и даже участки имели два плана: «один поменьше для вышестоящей организации и другой, более высокий, для ни­же­сто­я­щей организации»[61]. В ходе проверки «обнаружились» неправильная расстановка рабочей силы в забоях, не­до­ста­точ­ное использование механизмов (в том числе и экскаваторов) и ценного обо­ру­до­ва­ния («замороженного на складах в Нагаево»)[62].

Выявленная диспропорция между «потребным для приисков энергоснабжением» и той энергетической мощностью, которой обла­да­ли электростанции обслуживающие золотодобывающую отрасль, была квалифицирована как срыв энер­го­снаб­же­ние приисков, и также признано «крупнейшим вредительским актом», осуществленным бывшим руководством Дальстроя[63].

Зимний ремонт экскаваторов признавался не­у­дов­ле­творительным, сооружение мехдорожек неграмотным, вследствие чего случались их час­тые поломки и остановки, а мускульная откатка обходилась в таком случае дешевле.  В местах заключения обнаружилось «нарушение минимальных основ лагерного ре­жи­ма, установление одинаковой оплаты з/к з/к и вольнонаемных и целый ряд других во­пиющих нарушений», которые привели к разложению лагеря, срыву трудовых на­вы­ков[64].

В целом комбриг А. А. Ходырев, который и проводил проверку на местах, указывал, что сос­то­я­ние золотодобывающей промышленности плачевно, и произошло это вследствие вре­ди­тель­ства бывшего руководства, полнейшей бесхозяйственности, развала дисциплины в ла­герях.

В отношении новой специализации Дальстроя, - добычи олова, – заместитель начальника Дальстроя был также категоричен. В частности он пришел к выводу, что развитие оловодобычи на Колыме шло искусственно замедленными темпами. Са­мо­стоятельные поиски специально на олово «намеренно затянулись до 1937 г.», хотя первые его месторождения были открыты в течение поисковых работ 1933-1934 гг. Поэтому ряд лет работы в данном направлении, по мнению А. А. Ходырева, «был потерян совершенно бесполезно»[65].

Для более комплексной проверки состояния дел в Дальстрое в 1938 г. Народным комиссариатом Внутренних дел была организована работа специальной экспертной  комиссии. Геологоразведочную службу Дальстроя проверяли Ю. А. Билибин, профессор В. Н. Зверев[66] и профессор С. С. Смирнов[67], эксплуатационные объекты - горные инженеры А. П. Бахвалов и Ф. И. Кондратов[68]. Члены экспертной комиссии в основном подтвердили, сделанные ранее выводы нового руководства Дальстроя.

Приведенные негативные факты состояния горнодобывающей промышленности в той или иной степени, несомненно, имели место. Вместе с тем тенденциозность однозначно обвинительного подхода нового руководства была весьма далека от объективности. Все обнаруженные упущения и недостатки не были результатом злого умысла, а возникали как следствие специфики выбранной модели промышленного освоения региона. Зо­ло­тодобывающая промышленность Дальстроя находилась далеко не в идеальном состоянии. Тем не ме­нее, обращает на себя тенденциозность и однобокость подхода новых руководителей, поскольку да­же безусловно успешный результат 1937 г. - 51,4 т химически чистого зо­ло­та, был затушеван фразой о том, что Дальстрой мог бы добыть и больше. Критическое осмысление общественно-политической ситуации в целом в стра­не и на Северо-Востоке в частности, позволяет сделать вывод о пред­на­ме­рен­ном создании в лице Э. П. Берзина и дру­гих бывших ру­ко­во­дя­щих работников, образа вну­треннего вра­­га.

Относительно развития оловодобычи следует отметить, что с получением точных геологических данных относительно наличия промышленных запасов олова на территории деятельности Дальстроя и особенно после положительного заключения по данному вопросу экспертной комиссии в 1936 г., данному направлению со стороны руководства стало уделяться значительно  больше внимания. Поэтому если и допустимо говорить о некотором замедлении темпов развития оловодобычи, то оно было связано исключительно с решением более неотложных задач - строительством Колымской трассы и добычей золота.

Э. П. Берзин – первый руководитель Дальстроя был расстрелян в 1938 г., дальнейшая судьба многих его соратников также сложилась весьма трагично.

Репрессии обрушились и на руководящих работников Дальневосточного края, в т.ч. и на работников золотодобывающей промышленности Приморья и Приамурья. Е.Д. Кочегарова выделяет две основных волны репрессий 1929 и 1934-1938 гг., в результате которых «старый» командный состав золотодобывающей промышленности был заменен на «новый», способный безоговорочно принимать абсолютную власть и авторитарно-деспотическую систему управления. В конечном итоге это привело к тому, что степень послушания в государственном хозяйственном аппарате возрастала, тогда как профессиональные качества его работников и общая способность аппарата решать объективные задачи, встававшие перед страной, на определенное время снижались. Но никакой экономической или политической целесообразностью нельзя объяснить массовое уничтожение десятков тысяч невинных людей[69].

В целом за 1932-1937 гг. золотодобывающая отрасль Дальстроя выросла в зна­чи­тельный производственно-технический комплекс, добившись с 1935 г. лидерства по добыче золота в СССР вначале среди трестов, а с 1936 г. – среди регионов. Увеличение золотодобычи в указанный период позволило государству рас­пла­тить­ся по полученным ранее кредитам, не вывозить за границу зерно и од­но­вре­мен­но иметь средства для оплаты разного рода, в том числе и военных, закупок[70]. Вклад  Дальстроя в данной связи был весьма значительным. Главной основой экономического роста отрасли (и всего Дальстроя) уже в этот период стало ис­пользование принудительного труда тысяч заключенных, причем вся система со­ци­альных и хозяйственных отношений в регионе «идеологически обеспечивалась уто­пическими представлении об «исправительном» и классовом характере труда»[71].

В монографии, посвященной предыстории и первому десятилетию Дальстроя, А. И. Широков убедительно показал, что предвоенный период деятельности Дальстроя подразделяется на два основных этапа: 1932-1937 гг. и 1938-1940 гг. В течение первого этапа проводилось создание «толчкового» транспортно-производственного каркаса колонизации региона с приоритетным сосредоточением на металлодобыче лишь к концу данного этапа; постепенно оформлялись организационные формы освоения региона посредством лагерно-производственных структур; в отношении заключенных действовал относительно мягкий режим содержания. На втором этапе (1938-1940 гг.) происходило дальнейшее увеличение территории деятельности Дальстроя, расширение ассортимента добываемых металлов, более широким стало применение техники на горном производстве и дорожном строительстве, Колыма превратилась во всесоюзную политическую каторгу[72]. В этой связи целесообразно подробнее рассмотреть динамику развития золотодобычи в предвоенные годы.

В 1930-е гг. на золотодобыче по-прежнему шло последовательное наращивание количества используемых заключенных (см. таблицу 6).

Таблица 6

Численность работников золотодобывающей отрасли Дальстроя в 1938-1940 гг.[73]

	1932	1933	1934	1935	1936	1937	1938	1939	1940
численность работников Дальстроя (в тыс. чел.)* в том числе на золотодобыче*                        вольнонаемные                    заключенные	13,1 1,0 1,0 -	30,8 1,4 1,4 -	36,0 6,1 1,0 5,1	50,3 11,2 2,0 9,2	73,2 20,4 1,9 18,5	92,3 23,9 1,3 22,6	113,4 50,6 2,2 48,4	189,8 71,0 2,4 68,6	216,4 92,1 2,9 89,2

*) и заключенных и вольнонаемных

Из приведенных данных следует, что в 1938-1940 гг. численность заключенных работников на золотодобыче увеличивалась более чем на 20 тыс. чел. ежегодно. В 1940 г. их использовалось в 4 раза больше, чем в 1937 г. Количество вольнонаемных работников по сравнению с потребностью в них увеличивалось весьма медленно и в 1940 г. на золотодобыче их было занято всего лишь на 1600 чел. больше, чем в 1937 г. (тогда как заключенных на 66,6 тыс. чел.). Удельный вес работников, занятых на золотодобыче по отношению к общему количеству работающих в Дальстрое по сравнению с предыдущим этапом увеличился более чем вдвое, в среднем за 1938-1940 гг. этот показатель составил 41,5% (тогда как в 1932-37 г. - только 17,6%). В 1940 г. вместе с максимумом добычи золота (80 т)[74], удельный вес заключенных от общей численности работников золотодобычи также достиг своеобразного максимума - 96,8% (89,2 тыс. чел.). Для сравнения - численность работников системы Главзолота в 1940 г. составляла почти 157 тыс. чел. (в т.ч. старателей - 83840 чел. и государственных рабочих – 72909 чел.)[75].

В 1938-1939 гг. новый руководитель Дальстроя (точнее – начальник Главного управления стротельства Дальнего Севера) К. А. Павлов фактически перевел Дальстрой на полувоенный режим деятельности, что позволяло наиболее полно реализовывать все мобилизационные возможности «комбината особого типа» (по выражению И. В. Сталина[76]). Все основные вопросы управления горнодобывающей промышленностью регулировались главным образом посредством «оперативных приказов» начальника Дальстроя. Горнопромышленным управлениям по всем видам горных и горно-подготовительных работ устанавливались объемы и обязательные сроки выполнения, при отставании от утвержденного графика выполнения плана устанавливалось время работы приисков с максимальной нагрузкой (так называемые декадники и месячники ударной работы). Все требования и указания, изложенные в оперативных приказах, были обязательны к исполнению, в противном случае виновные подвергались взысканиям вплоть до уголовной ответственности[77]. 

С самого начала 1938 г. К. А. Павлов своими приказами и распоряжениями за­дал ускоренный темп ведения золотодобычных работ. В целях обеспечения «полноты и своевременности разворота промывочных работ» были проведены соответствующие подготовительные мероприятия. От начальников управлений и приисков жестко требовалось тщательное выполнение плана вскры­ши торфов[78]. По су­щес­т­ву, трудовая деятельность была переведена на режим функионирования военного времени. К. А. Павлов рассматривал золотодобычу как своеобразный фронт. В практику управления деятельностью горнопромышленных управлений были введены оперативные приказы начальника Дальстроя (военная терминология!), в них кратко анализировалась ситуация на каком-либо прииске, управлении (или нескольких управлений), часто приводились фак­ти­чес­кие данные степени выполнения программы и определялся порядок пер­во­о­че­ред­ных мероприятий, направленных на позитивные сдвиги в работе. Невыполнение оперативного приказа влекло за собой самые серьезные последствия (в т.ч. несколько суток ареста, снятие с работы, уголовное преследование). Отказ заключенных выходить на работу, намеренное членовредительство и тому подобное квалифицировалось как контрреволюционный саботаж. В отношение «наиболее злостных саботажников» в 1938-1939 гг. активно применялась высшая мера социальной защиты – расстрел[79].

С 1 марта 1938 г. на открытых горных работах был устанавлен 11-ча­со­вой рабочий день (для заключенных, задействованных на перспективных участках зо­лотодобычи – 12-часовой)[80]. Одним из средств контроля выполнения основных производственных операций на золотодобыче стала строгая отчетность[81]. В местных мастерских срочно из­го­тав­ли­ва­лись электропаробуры инженера Маркова[82]. На март-апрель месяцы из разных управлений Дальстроя изымалось 405 плотников с инструментом (в целях усиления строительных работ на приисках)[83], а так же 1500 человек рабочей силы первой категории (для вскрыши торфов, строительства промприборов и т.д.)[84]. В конце апреля 1938 г., кроме уже оказанной помощи, на  отстающие прииски «Туманный» и «Нижний Ат-Урях» были отправлены все курсанты Учебного комбината УСВИТЛ вместе с преподавательским составом (250 человек)[85].

В целях подготовки к летнему промывочному сезону и обеспечения бес­пе­ре­бой­ных работ отдаленных предприятий на период бездорожья (март - 15 мая) был ут­верж­­ден сводный план перевозок в объеме 43,7 тыс. т[86]. Несколько позже он был уменьшен на 3,3 тыс. т[87].

Начало массового промывочного сезона 1938 г. было назначено на 15 мая. За день до этого события К. А. Павлов в своем приказе указывал: «Мы имеем ко­роткий промежуток времени 120 дней для выполнения и перевыполнения про­грам­мы плана», а добиться успеха «... мы можем только при условии укрепления дис­цип­ли­ны, укрепления единоначалия и решительного разгрома фашисткой агентуры, троц­кистко-бухаринских шпионов, вредителей диверсантов и их последышей, ко­то­рые своей диверсионной вредительской работой будут делать все для того, чтобы сор­вать программу золотодобычи нашей социалистической родины...»[88].

Результатами начала летнего промывочного сезона 1938 г., не смотря на все пред­при­ня­тые меры К. А. Павлов был не доволен. Он приказал в срочном порядке выставлять на ос­новное производство 60% рабочей силы от списочного состава (прииска, управления)[89], затем 70%[90], промывку требовал вести «день и ночь»[91].

Высшей точкой эксплуатации заключенных стало разрешение начальникам приисков задерживать их на производстве до 16 часов[92]. Эти дополнительные (от 11-часового рабочего дня) 5 часов оплачивались «путем вознаграждения», по нормам выработки выдавалось добавочное питание[93], однако, такие ежедневные физические нагрузки серьезно подрывали здоровье и неизбежно вели к повышенной смертности людей на при­ис­ках. К тому же ужесточилась система контроля над соответствием норм питания нормам выработки. Правильность отнесения заключенных к той или иной категории питания периодически проверяли и пересматривали[94].

Бывший узник Колымских лагерей Г. Д. Кусургашев вспоминал о том, что в августе 1938 г. рабочий день заключенного был 14-часовым. У человека, по его словам, не было такого органа, на который бы не воздействовала с предельной нагрузкой груженая тачка. В ногах тяжесть сжатия, в руках - растяжение. Шейные мышцы напряжены, зрение сосредоточено на узкой полосе трапа, позвоночник испытывает вибрацию. Любая задержка квалифицировалась как вредительство. Напряженный ритм изматывал до такой степени, что после смены люди едва добирались до лагеря. Задолго до окончания промывочного сезона молодые парни при такой работе становились стариками[95].

Вместе с тем возможности приисков были объективно ниже уровня притязаний руководства Дальстроя и основные производственные показатели на промывке и получении металла в сентябре 1938 г. начинали снижаться[96]. На приисках начались приписки выполненных объемов[97], стихийное невыполнение своих обязанностей со стороны вольнонаемных работников, вслед за которыми бездействовали и заключенные. Так, на прииске «Партизан», оставшись без руководства в ночную смену заключенные целыми бригадами простаивали у костров. На одном из самых крупных приисков Дальстроя - «Мальдяке» заключенные в забой принесли даже матрацы, чтобы спать в ночную смену[98]. Заметно участились случаи аварий на основном производстве (К. А. Павлов считал, что «каждая авария - это поражение в бою»)[99]. Некоторая стабилизация наметилась только с прибытием очередного пополнения заключенных, так как это позволило отменить обязательные сверхурочные работы[100]. Также были несколько увеличены нормы питания заключенных, занятых на горных и дорожностроительных работах[101]. Впрочем количество получаемого заключенными продовольствия по-прежнему напрямую зависело от степени выполнения плана. Однако, как следует из отчетных документов, в 1938 г. более 70% лагерников не выполняли задаваемых норм, и около половины из этого числа выполняли их не более чем на 30% [102].

Промывочные работы не прекратились и осенью 1938 г., как это было ранее. Более того, в Дальстрое началась так называемая осенне-зимняя промывка, которая должна была стать опытной подготовкой «к развернутой организации круглогодовой золотодобычи на Колыме»[103]. Приискам был дан дополнительный план, но вследствие закономерной усталости людей его выполнение сильно затруднялось[104]. В отношении вольнонаемных работников руководство Дальстроя широко использовало и систему вознаграждений: единовременные и ежемесячные премии за перевыполнение плана, снятие ранее наложенных взысканий. Также широко использовались лозунги типа: «Задача - выполнить план без­ого­во­роч­но!», «Выполнить план золотодобычи дело чести всех горняков Дальсроя!», «Вперед, то­варищи, за работу! За ежедневное увеличение плана золотодобычи!»[105] и т.п.

Об осенне-зимнем промывочном сезоне в 1938-1939 гг. говорят в своих воспоминаниях и бывшие заключенные. Так, М. Б. Миндлин писал, что с прекращением летней промывки песков стали строить зимние небольшие приборы-«тепляки», куда на тачках завозили мерзлые пески и производили промывку. Взорванные торфа, заключенные вывозили на себе заполненные грунтом короба в специально отведенные отвалы на расстояние 100-150 м. Тяжелее всего при усиливающихся ночью морозах и частых густых туманах переносились ночные смены, когда, несмотря на обилие прожекторов, не было видно напарника, стоящего по другую сторону от короба, не видно было и грунта в коробе, работали скорее на ощупь[106]. В дальнейшем, несмотря на смену руководства Дальстроя, работа золотодобывающих предприятий Дальстроя строилась, главным образом, на основе схем, выработанных К. А. Павловым в 1938 г.

            В 1939 г. стиль командного (почти военного) управления хозяйственной де­я­тель­ностью Дальстроя со стороны его руководства не менялся. Усиливая от­вет­ст­вен­ность управлений за использование на добычных работах механизмов, Павлов обязал ЗГПУ, ЮГПУ, ЗГПУ и ЮЗГПУ каждые пять дней отчитываться за работу экскаваторов, компрессоров, локомобилей, транспортеров, пневматических молотков, а также за аварии и простои и указанием их причин[107].

Для более полного укомплектования приисков рабочей силой с различных подразделений Дальстроя (Управлений дорожного и капитального строительства, Карантинного пункта и др.) было приказано перебросить почти 13 тыс. чел. (по всей видимости – заключенных). При этом 6735 чел. (53%) направлялось в Западное управление, 2076 чел. (16%) в Южное, 1254 чел. (10%) в Северное и 2685 чел. (21%) в Юго-Западное[108]. Также на золотодобывающих предприятиях внедрялись и технические новинки: тракторы и компрессоры «на дешевом топливе - ке­росине»[109], тракторы «с мотором – дизель»[110] (вместе с тем был введен строгий учет при­хода и расхода горючего)[111].

В достижении поставленных задач руководство Дальстроя использовало преимущественно жесткие командно-административные методы. Необходимым условием четкого выполнения приказов вышестоящей инстанции являлось сплоченность руководящего звена среднего уровня. Однако к весне 1939 г. в Дальстрое заметно обострились противоречия между руководителями хозяйственных объектов и лагерных подразделений по вопросам взаимной субординации. В этой связи начальник Дальстроя К. А. Павлов 3 марта 1939 г. подписал приказ «О подчинении работников УСВИТЛ и единоначалии»[112], согласно которому сотрудники отдельных лагерных пунктов (ОЛПов) во всех отношениях должны были подчиняться «хозяйственному руководителю» (т.е. начальнику управления, прииска, совхоза, автобазы и т.д.). Понимание работниками лагеря подчиненности только своей вышестоящей инстанции, т.е. отдельным лагерным пунктам и Управлению Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей, приказывалось считать неправильным. Данное решение несомненно способствовало упорядочению взаимоотношений внутри руководящего звена среднего уровня, тем более что многие начальники приисков, рудников и других производственных (не говоря уже о лагерных) объектов Дальстроя были кадровыми офицерами государственной безопасности.

Тем временем началась интенсивная подготовка к летнему промывочному се­зо­ну. Март и апрель были обявлены месяцами ударной стахановской работы по вскры­ше торфов[113]. С 5 марта 1939 г. на вскрышу  торфов и подготовительные работы было приказано выставлять «не менее 60% рабочей силы и 40% лошадей», и, пересмотрев весь наличный состав лагерных под­раз­де­лений, направить годных к тяжелому физическому труду в забой, увеличить ра­бо­чий день заключенным до 10 - 11 часов, добиваясь одновременно с этим «же­лез­ной трудовой дисциплины в лагере», жестко наказывать всех лодырей, симулянтов, са­ботажников. За «стахановские показатели» заключенных приказывалось поощрять улучшением бытовых условий (в этих целях предусматривалось утепление па­ла­ток, установка столов и скамеек, выдача занавесок, шашек, шахмат, газет, книг)[114]. Как и в предыдущем году для снабжения приисковых районов весной 1939 г. из различных подразделений Дальстроя изымались автомашины и тремя колоннами отправлялись на трассу[115].

Промывочные работы в 1939 г. Павлов приказал начать «с первым же появлением во­ды, не дожидаясь общего таяния и вскрытия рек... как только появится вода от таяния снега даже в лужах начинать промывку, борясь за каждый грамм добытого ме­талла»[116]. Дальстрой во что бы то ни стало должен был исполнить обещание, данное «вождю нашей партии любимому СТА­ЛИ­НУ» о полном выполнении государственного плана золотодобычи[117].

Массовые промывочные работы 1939 г. начались с ударника 15 мая. Трудиться при­казывалось «и день, и ночь» всем составом лагеря и администрации. Рабочий день заключенных достигал 16 часов (включая сверхурочные)[118]. Вследствие недостатка рабочей силы на золотодобыче с дорожностроительных работ было приказано изъять 2081 заключенных и 223 вольнонаемных, они направлялись в ЗГПУ и ЮГПУ[119]. К горным работам в свободное «от основных обязанностей» время разрешалось привлекать даже стрелков военизированной охраны[120].

Ру­ко­вод­ст­во Дальстроя стремилось задействовать все имеющиеся резервы для выполнения плана золотодобычи 1939 г., в том числе и за счет сокращения объемов работ на других на­прав­ле­ни­ях[121]. Даже заключенным 26 мая 1939 г. было приказано  в течение 2-3 недель выдавать усиленное пи­та­ние «для приведения их в полноценную рабочую силу»[122]. Вольнонаемным работникам в конце мая 1939 г. повысили окла­ды[123].

В июне 1939 г. всех отказчиков от работы и злостно не выполняющие нор­мы работы заключенные было приказано перевести на штрафное пи­­тание[124], на всех приисках создавались карцеры, в которые предполагалось помещать «злостных отказчиков», «нарушителей лагдисциплины» сроком на 10 дней, выдавая в сутки 400 г хлеба и кипяток[125]. За отставание в выполнении плановых показателей наказывались и ответственные вольнонаемные работники. Был инициироан очередной виток борьбы с «угрожающем характером» простоев экскаваторов, с «анти­ме­ха­низаторской практикой работы» (аварий компрессоров, шахт)[126]. Так, за не ис­поль­зо­вание трех экскаваторов в течении месяца был отдан под суд главный инженер при­иска «Чай-Урья», за неиспользование «на полную мощность» механизмов прииска «Удар­ник» с работы был снят главный механик [127].

Однако, несмотря на все предпринимаемые жесткие меры, в Москве не были удовлетворены ходом золотодобычных работ в Дальстрое. Так 1 августа 1939 г. по ГУСДС сообщалось, что народный комиссар Внут­рен­них Дел СССР Л. П. Берия отметил «нашу плохую работу по металлодобыче» и поставил за­дачу «в августе принятием решительных мер обеспечить выполнение ут­вер­жден­но­го... плана»[128]. В этой связи каждый промывочный прибор, участок, прииск был обязан еже­дневно выполнять план. Не выполняющий план как указывал К. А. Павлов, «делает преступление, тот позорит коллектив Дальстроевцев перед партией правительством и страной, тот тво­рит антигосударственное дело». Горным управлениям директивно устанавливалось ко­ли­чес­тво рабочей силы, которую необходимо было выставлять на основное про­из­вод­ство (СГПУ - 18233 чел., ЗГПУ - 20295, ЮГПУ – 9632)[129].

На борьбу за выполнение плана были мобилизованы партийные, комсомольские и профсоюзные организации, кото­рые направляли своих работников на прииска, для «шефства» над промприбором, участ­ком и т.д. Для поощрения ударников и стахановцев в СГПУ отправ­ля­лось 10 машин «премиального фонда», в ЗГПУ тоже 10, в ЮГПУ - 8, в ЮЗГПУ - 2 машины [130].

Темпы золотодобычи стали нарастать в III квартале 1939 г., когда в Дальстрой и на прииски стали прибывать новые этапы заключенных[131]. Однако, срыв вы­пол­нения плана на отдельных предприятиях отрасли продолжался. В этой связи был снят с работы начальник прииска «Топкий»[132]. За неполное выставление рабочей силы на основное производство приказом от 4 августа 1939 г. 8 начальников приисков были арестованы на трое суток в административном порядке, начальники еще 17 приисков получили строгий выговор с занесением в личное дело и т.д. Начальники тех приисков, которые полностью исполняли приказы К. А. Павлова, поощрялись (так, например, начальникам приисков «Пятилетка», «Геологический», «Средний Оротукан», «Дусканья» была объявлена благодарность)[133].

В августе 1939 г. ход летнего промывочного сезона в Дальстрое был нарушен чрезвычайными обстоятельствами: 22-24 августа на трассе прошли  сильные ливневые дожди. Мощные ливни охватили территорию современных Сусуманского, Тенькинского и Ягоднинского районов Магаданской области[134]. Горизонт воды в створе моста через р. Колыму поднялся по отношению к нормальному уровню на 11,5 м. Все поселки, расположенные на побережье р. Колымы и ее притоков, были затоплены. Создалась реальная угроза срыва пролетных строений моста, потеря которого грозила катастрофическими последствиями. На левом берегу р. Колымы находились объекты двух крупнейших золотодобывающих управлений Дальстроя (СГПУ и ЗГПУ). Люди на приисках, разведках и других предприятиях могли на долго оказаться без продовольствия и связи. Положение могло чрезвычайно усложниться в связи с наличием в Северном и Западном горнопромышленных управлениях многих тысяч заключенных.

Начальник Дальстроя К. А. Павлов, срочно прибыв на место стихийного бедствия, взял руководство в свои руки. По всей длине моста через р. Колыму были поставлены тяжело нагруженные машины, которые своей тяжестью помогли выстоять деревянным конструкциям под напором потока воды. Заключенные и вольнонаемные были переброшены на борьбу с наводнением и на восстановление движения по трассе.

Ущерб, нанесенный стихией, был огромен. Целый ряд ведущих приисков СГПУ: «им. Водопьянова», «Верхний Ат-Урях», «Партизан», «Ударник», «Оротукан» были затоплены. Подготовленные к отработке площади были занесены потоками грязи, промывочные приборы подмыты в своих основаниях и частично разрушены. Из общей суммы убытков в 37,127 млн. руб. по всем предприятиям Дальстроя 63% пришлось на долю горнопромышленных управлений[135]. Вместе с тем, чтобы не допустить значительного снижения темпов золотодобычи, К. А. Павлов призвал коллектив Дальстроя к «напряжению всех сил, большевистской организованности», для того, чтобы в оставшиеся 4 месяца выполнить годовой план[136].

Здоровье самого начальника Даль­строя оказалось подорвано, так как он два дня находился на мосту через р. Колыму под проливным дождем и в на­чале сентября К. А. Павлов уехал «по болезни на лечение в г. Москву»[137], но на Колыму он больше не вернется.

Временно исполняющий обязанности начальника Дальстроя комбриг А. А. Хо­дырев, предпринимал все меры к наращиванию до­бычи золота, выполнению суточных и декадных планов[138], но это удавалось не многим приискам[139]. К тому же в снабжении золотодобывающих управлений и геологоразведочных районов продовольствием и взрывчаткой, после такого катастрофического наводнения, начались перебои[140].

В целом осенне-зимняя промывка продвигалась с отставанием приисков от выполнения установленного плана. В конце октября 1939 г. А. А. Ходырев, оценивая результаты работы золотодобывающих предприятий, говорил о «позорном провале государственного плана металлодобычи». Он объяснил его, главным образом, не объективными обстоятельствами, а «моральной разоруженностью», упадничеством, отпускными настроениями и самоуспокоенностью ряда ответственных работников[141].

В такой непростой обстановке 19 ноября 1939 г. вступил в должность новый начальник Дальстроя комиссар государственной безопасности III ранга И. Ф. Никишов. Его первым заместителем был назначен старший майор государственной безопасности С. Е. Егоров, вторым заместителем – комбриг А. А. Ходырев, начальником политического управления – дивизионный комиссар И. К. Сидоров[142]. Согласно вновь утвержденному списку номенклатурных должностей руководящего звена горнодобывающей промышленности Северное управление возглавил В. А. Флоров, Западное – М. С. Краснов, Южное – А. Д. Батов, Юго-Западное – И. А. Ткачев[143].

Новый начальник Дальстроя назначил комиссию по проверке «во всех Горных Управлениях и Колымснабе наличия имеющегося оборудования на складах»[144], а затем потребовал годовые отчеты с докладными записками о деятельности всех подразделений ГУСДС[145]. В целом И. Ф. Никишов практически с первых шагов принял на вооружение ту практику руководства Дальстроя, которая сложилась при его предшественнике К. А. Павлове, только в несколько смягченном варианте.

В период с декабря 1939 г. по апрель 1940 г. новым руководством Дальстроя  для заключенных на открытых и подземных работах был ус­та­новлен 10-часовой рабочий день (с обязательным перерывом на обед в 1 час). Для так называемых «злостных заключенных», систематически не выполнявших суточные нормы, устанавливался 12-часовой рабочий день (без учета перерыва на обед). Выходные дни были определены 12, 24 и 30 числа каждого месяца. Температурное ограничение работ на открытом воздухе составило -50⁰С, но с обязательной отработкой таких периодов в выходные дни[146].

В итоге в 1939 г. Дальстой добыл 66,314 т химически чистого золота[147]. Согласно данным «Сводного отчета по основному производству за 1939 г.», можно выявить вклад в золотодобычу практически каждого прииска[148]. Например, прииск «им. Водопьянова» добыл за 1939 г. 5807,7 кг химически чистого золота (8,75%), «Штурмовой» - 7752,8 кг (11,7% - лидер золотодобычи Дальстроя в 1939 г.), «Партизан» - 3143,9 кг (4,7%), «Верхний Ат-Урях» - 6751,9 кг (10,2%), «Нижний Ат-Урях» - 5385,6 кг (8,1%), «Ту­ман­ный» - 3027,9 кг (4,6%), «Одинокий» - 1030,4 кг (1,55%) и т.д.[149] При этом для сравнения списочный состав прииска «им. Водопьянова» составлял 5863 чел., «Штурмового» - 5262, «Партизана» - 2983, «Верхнего Ат-Уряха» - 3882, «Нижнего Ат-Уряха» - 4520, «Ту­ман­ного» - 3014, «Одинокого» - 1552 чел. и т.д.[150] На каждого работника золотодобывающих приисков Северного управления в среднем в 1939 г. пришлось 1,2 кг химически чистого золота. В целом на основном производстве золотодобывающей промышленности Дальстроя в 1939 г. было занято 35535 человек или 56,6 % от всего списочного состава приисков[151], 64 экскаватора вскрыли 16 % всех торфов и переместили 69,1 % грунта[152], 478 промприбора осуществляли промывку золотоносных песков[153].

В начале 1940 г. в Дальстрое руководство традиционно развернуло социалистическое соревнование, для лучших руд­ников, приисков и обогатительных фабрик были  учреждены соответствующие премии. Так как золотодобывающая промышленность Дальстроя была переведена на круглогодовой цикл золотодобычи, в зимний период прииски про­должали напряженную работу по вскрыше торфов. Однако, вновь не все предприятия могли вы­держивать заданный темп. К руководству таких приисков применялись жесткие санкции. Так в начале 1940 г. за «саботаж в выполнении приказа...» о вы­став­ле­нии указанного «сверху» количества рабочей силы и за срыв плана из системы Даль­строя был уволен начальник прииска Одинокий[154]. Вслед за этим был приказано расторгнуть трудовой договор и отправить во Владивосток с первым отходящим пароходом начальника при­ис­ка «Линковый» (за «беспробудное пьянство, развал и без того низкой трудовой дис­цип­лины среди работников прииска»). Данный приказ должен был быть объявлен всему вольнонаемному составу работников Дальстроя[155].

Продолжала распространяться система тотального планирования и учета. Так, согласно «Инструкции и по планированию и учету вскрыши торфов, перевалки, добычи и промывки песков и горно­под­го­то­ви­тель­ных работ на приисках горных Управлений ГУСДС», на каждую из выше­пе­ре­чис­лен­ных операций необходимо было заполнять данные по движению кубажа, за­но­сить их в специальную книгу, подводить баланс и т.д.[156] Гор­но­про­мыш­ленные управления должны были ежемесячно отчитываться об объемах вскрыши и пе­ре­вал­ки торфов, о добыче песков, о работе экскаваторов, мехдорожек, транспортеров, ком­прессоров, бурильных молотков, насосных и канавных гидравлик, пром­при­бо­ров[157].

В целях упорядочения вольнонаемных кадров, во всех подразделениях Даль­строя в 1940 г. было приказано организовать единовременный учет специалистов[158]. Согласно «Инструкции по проведению единовременного учета специалистов» на всех вольнонаемных и быв­ших заключенных, работавших по договорам, соглашениям и без них должны были за­пол­няться карточки с указанием пола, основной и «узкой» специальностей[159], фа­ми­лии, имени, отчества, года рождения, партийной принадлежности, общего и спе­ци­аль­­ного образования, трудового стажа, времени прибытия в Даль­стой, спе­ци­альности, указанной в договоре, оклада, перемещений по службе и т.д.[160]

Прииски Дальстроя в 1940 г. заблаговременно начали подготовительные работы к летнему промывочному се­зону. Строились промприборы, производительностью 500, 250 и 100 м³ в сут­ки[161], проводились испытания собственной новинки Дальстроя – промывочного прибора сис­те­мы инженера Шлендикова, более производительного по сравнению с пре­дыдущими образцами[162]. Большое внимание уделялось ремонту экскаваторов[163].

Предприятия, выполнявшие месячные и квартальные планы, периодически пре­ми­ро­вались[164]. При этом в систему вошло по­о­щре­ние и вольнонаемных (деньгами, промышленными и продовольственными то­ва­ра­ми), и заключенных (улуч­ше­нием питания, на которое специально выделялись день­ги). Тем не менее, руководство Дальстроя не было довольно общим ходом вы­полнения программы вскрыши торфов, и поэтому продолжало требовать от на­чаль­ников приисков под их личную ответственность посылать 60% списочного со­ста­ва прииска на основное производство[165].

В преддверии начала промывочного сезона для заключенных, занятых на горных работах, с мая 1940 г. был установлен 12-часовой рабочий день. Выходные дни в течение промывочного сезона отменялись, для отдыха разрешалось использовать ненастные дни, когда нельзя было работать на ос­нов­ном производстве. Смена одних бригад другими должна была быть организована так, чтобы не до­пускать прекращения работ. Также категорически было запрещено посылать за­клю­ченных, выполнявших суточные нормы выработки на сверхурочные работы, а не вы­пол­нявших нормы заключенных разрешалось дополнительно задерживать еще на 2 часа. Питание заключенных пред­по­лагалось осуществлять «непосредственно на производстве»[166].

За несколько дней до начала «массовой промывки», назначенной на 18 мая 1940 г. всем руководителям приисков напоминалось, что план металлодобычи ре­ша­ется в течение 110-120 летних дней. В этой связи ставилась задача как можно рань­ше начать промывку, максимально уплотнить рабочий день. Директивно было установлено количество эстакадных промприборов, которые горным управлениям необходимо было пустить к 25 мая (по СГПУ - 103, по ЗГПУ - 92 и ЮГПУ - 102). И, наконец, начальник Дальстроя указал на то, что «дело чести всех горняков, всего коллектива Дальстроя, партийных, ком­сомольских и профсоюзных организаций досрочно выполнить государственный план металлодобычи» и оправдать обещания, данные партии, правительству и лично товарищу Сталину[167].

Работа горнопромышленных управлений в мае-июне 1940 г. не вполне удовлетворяла руководство Дальстроя из-за «скверной организации труда», «неправильной расстановки рабочей силы», «низкого использования техники», «отсутствия развернутой борьбы за вы­пол­не­ние государственного плана металлодобычи». В отношении тех руководителей, которые не вполне справлялись со своей работой, по-прежнему принимались жесткие меры. По этой причине в начале июня 1940 г. был снят с работы начальник прииска «Мальдяк»[168], на 5 суток арестован начальник прииска «Ударник»[169] и т.д. Остальные «командиры про­из­вод­ства» предупреждались, что за невыполнение суточных за­даний по всему комплексу золотодобычных работ, будут приниматься жесткие меры взыскания вплоть до предания суду[170].

В соответствии с постановлением Верховного Совета СССР с 27 июня 1940 г. Дальстой перешел на 7-дневную рабочую неделю при сохранении 8-часовой рабочего дня. Под угрозой увольнения и привлечения к уго­лов­­ной от­ветственности запрещался самовольный уход с рабочего места[171]. К дан­но­му по­ста­новлению начальник Дальстроя добавил приказ об отмене вы­ход­­ных дней на золотодобыче до 1 октября 1940 г., с последующей ком­пен­са­ци­ей «от­гулом день за день»[172]. Вместе с тем работникам горной промышленности и электростанций Дальстроя в среднем на 10% была по­вы­ше­на зар­плата. Так, например, начальник прииска I категории стал получать 3000 руб., геолог при­ис­ка - 1800-2000, начальник участка - 1700-2200, горный мастер (десятник) - 1000-1400 руб. в ме­сяц)[173].

В середине июня 1940 г., для по­мощи приискам в выполнении плана, вольнонаемному составу (за исключением горнадзора) в нерабочее время разрешили промывать золото лотками с «оплатой за данный ме­талл»[174]. Заключенным, кроме пре­ми­аль­но­го воз­на­граж­дения за перевыполнения норм выработки, разрешили переводить зар­пла­ту сво­им семьям[175]. Одновременно для стимулирования труда заключенных предусматривались такие льго­ты как до­с­рочное осво­бож­дение «лучших производственников», сокращение сро­ка наказания, пе­ре­вод на положение воль­нонаемных с колонизацией на Колыме и пре­до­ставлением ра­боты по спе­ци­аль­нос­ти[176].

В течение 1940 г. Дальстой, как указывал И. Ф. Никишов, получил от ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКВД СССР большую помощь техникой, оборудованием, продовольствием и «кадрами специалистов»[177]. Чтобы максимально использовать сложившуюся благоприятную для золотодобычи обстановку, август 1940 г. был объявлен «решающим ударным месяцем»[178]. Обслуживающий персонал лагеря и 50% вольнонаемного состава отделов управлений и приисков в срочном порядке было приказано немедленно направить «непосредственно на производство». Одновременно с этим уси­ливалась охрана и наблюдение за заключенными в забоях шахтах, на пром­при­бо­рах и особенно за теми, кто работал на различных механизмах[179].

В целях поощрения воль­но­на­ем­ных, в дополнение ко всему, был учрежден значок «Отличнику Дальстроевцу»[180].  И уже в кон­це июля 1940 г. некоторые начальники приисков, промприборов, участков получили первые награды подобного рода[181].

2 сентября 1940 г., выполняя обязательство, данное тем заключенным, ко­то­рые в «борьбе за выполнение государственного плана металлодобычи» добьются вы­­соких показателей производительности труда и дисциплины на про­из­водстве и в ла­­гере, от дальнейшего отбывания наказания по СГПУ освобождалось 8 че­­ловек, по ЗГПУ - 5, по ЮГПУ - 8, по ЮЗГПУ - 4, по ТГПУ - 4 че­ло­века и т.д.[182] Затем 5 и 7 сентября 1940 г. из лагерей горно­про­мыш­лен­ных управ­лений досрочно было приказано ос­во­бодить еще более 50 чел[183]. Конечно, это была лишь малая толика от десятков ты­сяч заключенных, находившихся в дальстроевских ла­герях, тем не менее, подобные факты имели мес­то. Вместе с тем подобная практика была призавана стимулировать заключенных на все более высокопроизводительный труд.

К завершению промывочного сезона становилось все очевиднее, что Дальстрой справляется с годовым планом золотодобычи. Кроме напряженной работы людей, на це­лом ряде приисков среднее содержание золота в породе оказалось выше рассчитанного («Верхний Ат-Урях», «Ударник», «Чай-Урья», «им. Чкалова, «Боль­ше­вик» и др.)[184].

Несмотря на ливневые дожди, прошедшие в конце августа, и про­бле­мы с выполнением производственных показателей на некоторых приисках позитивные тенденции в ходе золотодобычи 1940 г. позволяли на­де­ять­ся на хороший результат. Действительно уже 3 октября 1940 г. Южное управление досрочно выполнило годовой план золотодобычи и получило главный символ победы в соцсоревновании – «пе­реходящее Красное Знамя», а в месте с ним 15 грузовых и 1 легковую автомашины, 1 «Пикап», 50 тыс. руб. для премирования «лучших ударников и стахановцев производства»[185].

20 ноября 1940 г. государственный план золотодобычи Дальстроем был выполнен, и массовую промывка была прекращена. И. Ф. Никишов отмечал, что горняки «многих приисков показали образцы высокой со­знательности, умелой организации, мобилизации всех сил и средств». Всем ла­ге­рям, обслуживавшим золотодобычу 23 и 24 ноября был установлен отдых, в эти дни заключенным выдавалось улучшенное питание и по 50 г спирта (кроме «лодырей и де­зо­рганизаторов производства»)[186]. В этой связи интересно отметить, что в ряде случаев за­клю­чен­ным выдавали не по 50 г спирта, а до 500 г каждому, что видимо объясняется неправильным пониманием приказа начальника ГУСДС. Это повло за собой пьянки и нарушение лагерной дис­цип­ли­ны. Спирт по 50 г стали выдавать в присутствии дежурного коменданта военизированной охраны[187].

В течение всего 1940 г. параллельно приказам и распоряжениям начальника Дальстроя через местную печать проводилась самая активная агитация по мобилизации всех сил и средств на выполнение плана. Коллективы предприятий брали на себя повышенные обязательства перед государством, повсеместно организовывались социалистические соревнования. Со страниц печати подвергались критике «отдельные» негативные явления в работе приисков и рудников (особенно отставание от выполнения планов по вскрыше торфов и промывки песков, простои экскаваторов и неэффективное использование других механизмов)[188]. Наиболее типичными были призывы к активизации деятельности «партийных и непартийных большевиков» по мобилизации трудящихся на перевыполнение плановых заданий, а также призывы «выжать из техники все, что она может дать»[189].

В самые решающие месяцы выполнения плана золотодобычи (в августе и сентябре) в газете «Советская Колыма» - главном печатном органе Политического управления Дальстроя - практически в каждом номере на первой полосе приводился перечень приисков и рудников, успешно выполняющих свои производственные задания (с процентными показателями выполнения суточных планов). Из номера в номер печатались фотографии лучших ударников производства, немного реже приводились списки наиболее отстающих предприятий[190]. Большую роль в пропаганде ударного труда, социалистических соревнований, опыта работы предприятий играли районные отраслевые газеты Колымы и Чукотки («Металл – Родине», «Красный горняк», «Стахановец» и т.д.)[191].

Таким образом, средства массовой информации способствовали мобилизации всего производственного потенциала горнодобывающих (а также автотранспортных и вспомогательных) подразделений для выполнения государственного плана и внеэкономической интенсификации труда вольнонаемных.

Большое внимание стало уделяться научным исследованиям в области геологоразведки и эксплуатации месторождений полезных ископаемых.  В 1940 г. в Дальстрое действовала Центральная научно-ис­сле­довательская лаборатория (ЦНИЛ) ГУСДС, которая должна была обеспечить дальнейшее развитие обогатительного и драж­ного дела на Северо-Востоке. В составе ЦНИЛ имелись оловянная секция, секция россыпей, лаборатория исследования состава полезных ископаемых, минералогический кабинет и шлифовальная мастерская, секция опробования, химическая лаборатория, дополнительно в ней была организована дражная группа[192].

Про­дол­жа­лось в 1940 г. и дальнейшее строительство межприисковой сети дорог. Так, например, соединились Берелех и Чай-Урья, Чай-Урья и Кадыкчан, Ягодный и Берелех, Нижний Сеймчан и Лазо и т.д.[193] Как и в 1939 г. на летнее время для охраны от пожаров в 1940 г. за горнопромышленными управ­ле­ниями закреплялись прилежащие к ним лесные зоны[194]. В решении проблемы энегетического обеспечения горнодобывающей промышленности наметился пе­реход к использованию торфа[195] и угля[196] вместо дерева. В 1940 г. появились Оро­ту­кан­ская, Бутугычагская и Мальдякская дизельные электростанции, Дебинская (дро­ва) и Аркагалинская (уголь) - локомобильные электростанции[197].

В целом в 1940 г. Дальстой добыл максимальное количество золота за всю историю его существования - 80 т химически чистого металла. При этом 80% всего металла было получено от промывки песков на промприборах, 18% - намыто лотками и 2% - получено прочими способами (попутная добыча, конфискация, гидравлическая промывка, при ведении разведочных работ)[198]. Затраты на золотодобычу, включая эксплуатационную разведку, горно-подготовительные работы, вскрышу торфов, добычу песков, расходы на административно-управленческий аппарат, зарплату вольнонаемным, этапирование, премвознаграждение и расходы на содержание заключенных и прочее, составили 551,8 млн. руб.[199] В целом следует отметить на весьма значительный удельный вес лотошной промыки в общей золотодобыче Дальстроя в предвоенный период и последующее время. Суть его заключалась в том, что население (в основном вольнонаемные и члены их семей) в свободное время привлекались к намыву золота лотками (вручную) на специально отведенных площадях. Сданный металл оплачивался.

В 1940 г. Дальстрой добыл золота больше, чем все тресты Главзолота Народного комиссариата цветной металлургии вместе взятые (их результат составил 79,3 т золота[200]), а удельный вес Дальстроя в общей золотодобыче СССР по отчетным данным составил 46,3%[201].

Работа золотодобывающих предприятий в начале 1941 г. разворачивалась несколько замедленными тем­пами. Одной из причин была «полная самоуспокоенность и благодушие» хо­зяй­ственных и партийных работников, которые вместо выполнения плана на деле, за­ни­ма­лись «болтовней и пустой трескотней». Политотделы и редакция газеты «Со­вет­ская Колыма» получили от И. Ф. Никишова выговор за то, что «проявляют ли­бе­раль­ное отношение» к людям, не выполняющим государственный план[202].

Кроме традиционных методов ускорения производства (мобилизации 50-60% списочного состава прииска на работы по вскрытию торфов, поощрения передовиков и наказания «дезорганизаторов») продолжал внедряться циклический метод работы. С 1 февраля 1941 года предполагалось перевести на циклический метод работы не менее 50% мехдорожек и 40% всех шахт[203]. Для скорейшего снабжения приисков март и апрель 1941 г. были объявлены месяцами стахановской работы автотранспорта Дальстроя[204].

В апреле 1941 г. за активное участие в выполнение плана прошлого года, «высоко производительную работу и за дисциплинированность» значком «Отличнику Дальстроевцу» были награждены бывшие заключенные, которые по окончании срока остались работать в Дальстрое в качестве вольнонаемных (всего 25 чел., в основном забойщики бурильщики и т.д.)[205]. За сис­те­ма­ти­чес­кое перевыполнение норм выработки, высокие показатели производительности тру­да и дисциплины по решению Особого Совещания НКВД СССР от 7 апреля 1941 г. от дальнейшего отбывания наказания в лагере было приказано освободить несколько десятков за­клю­чен­ных (только из горнопромышленных управлений освобождалось около 71 чел.)[206]. Каждому освобождаемому таким образом заключенному приказывалось вы­да­вать единовременное пособие в 300 руб., предоставить жилье, работу по специальности, обес­печить завоз на Колыму их семей. В целях пропаганды подобные приказы объявлялись в лагерях на разводах и проверках, вывешивались на видных местах и в бараках[207]. Кроме этого еще 61 заключенному горных управлений со­кра­щал­ся срок наказания (в среднем от 1 года до 3 лет)[208].

Массовую промывку 1941 г. было приказано начать с 14 мая. Перед этим были проведены ис­пы­тания промприборов на предмет их готовности к эксплуатации, составлены и утверждены списки начальников промприборов, причем перемещения их не до­пус­ка­лись[209]. Особое внимание уделялось своевременному снабжению гор­но­про­мыш­лен­ных управления, для чего, как и прошлые годы мобилизовывался автотранспорт Ма­га­дана. На всех приисках, рудниках и обогатительных фабриках Дальстроя на пе­ри­од с 1 июня по 30 сентября 1941 г. вновь был устанавлена работа без выходных дней[210].

В первой половине 1941 г. был открыт ряд новых золотодобывающих приисков («Джелгала», «им. М. Горького», «им. Дзержинского», «Верхний Дебин», «им. Фрунзе», «Омчак»)[211], к эксплуатации подготавливались некоторые золоторудные объекты, - все это означало наличие весьма хороших перспектив для дальнейшего развития золотодобычи.

Вместе с тем по технической оснащенности Дальстрой в целом отставал от других золодобывающих районов страны. На золотодобывающих предприятиях Урала, Сибири, Казахстана и Приморья бурение, подъем руды, откатка подземная и поверхностная выполнялась главным образом с помощью машин, мощными лебедками, компрессорами, электровозами, скрепперными лебедками, телескопными перфораторами. Значительное распространение получило применение пневматических отбойных молотков, мощных колонковых перфораторов, электрических рудоподъемных машин, электрических драг, экскаваторов и гидравлики. В трестах «Енисейзолото», «Приморзолото» и «Амурзолото» большое развитие получил дражный флот[212]. Основное производство Дальстроя главным образом пополнялось все новыми этапами заключенных, технику берегли, поскольку на ее закупку и доставку в приисковые районы тратились весьма значительные суммы

В 1932-1940 гг. золотодобывающими предприятиями Дальстроя были проведены значительные масштабы горных работ (см. таблицу 7).

Таблица 7 

Основные технико-экономические показатели золотодобчи Дальстроя в 1932-1940 гг.[213]

	1932	1933	1934	1935	1936	1937	1938	1939	1940
объем переработки горной массы россыпных месторождений (млн. м3) общий объем экскаваторных работ (млн. м3)	0,06   -	0,07   -	0,89   -	3,32   0,20	5,66   0,40	7,84   0,70	11,45   1,68	18,43   3,39	21,07   4,35
общий объем промывки песков промприборами (млн. м3)	0,02	0,02	0,36	0,68	1,35	2,09	3,40	5,33	5,86
среднее содержание золота на промывке промприборами (г/м3)	27,8	36,0	15,2	21,4	24,7	24,6	17,7	12,3	11,1
коммерческая себестоимость 1 г (руб.).	5,17	7,32	5,13	3,87	4,06	4,99	4,62	6,71	6,55
получено золота (т)*	0,5	0,8	5,5	14,5	33,3	51,4	61,9	66,3	80,0

*) данные приведены по химически чистому металлу

Из приведенных данных видно, что в 1932-1937 гг. чтобы получить 1кг химически чистого золота, золотодобывающим предприятиям Дальстроя в среднем требовалось переработать 168,3 м³ горной массы и промыть 42,6 м³ золотоносных песков. В 1937 г. на золотодобыче было переработано уже 7,84 млн. м³ горной массы, при этом удельный вес экскаваторных работ едва достигал 9%, следовательно, 91% горных работ производился за счет мускульной силы. Себестоимость колымского золота была значительно ниже мировой цены на данный металл, что еще раз свидетельствует об исключительной роли использования подневольного труда тысяч заключенных и богатстве россыпей центрального Колымского района.

Далее из материалов таблицы 7 следует, что в 1938-1940 гг. золотодобывающими предприятиями Дальстроя было переработано 50,95 млн. м³ горной массы, т.е. в 2,8 раза больше, чем за 1932-1937 гг. Удельный вес объемов открытых работ, выполненных экскаваторами, в 1940 г. достиг 22%. Однако значительный рост объемов основных технико-экономических показателей на золотодобыче в 1938-1940 гг. достигался, главным образом, за счет увеличения числа заключенных на основном производстве. Технику старались беречь, поскольку ее приобретение и доставка на Колыму обходились Дальстрою недешево, а новые этапы заключенных казались неисчерпаемыми. Для получения 1 кг химически чистого золота в 1938-1940 гг. в среднем приходилось переработать 244,7 м³ горной массы и промывать на промприборах 70 м³ песков. Это означало, что среднее содержание золота в россыпях снижалось и для получения 1 кг химически чистого золота приходилось перерабатывать на 31% горной массы больше, чем в 1932-1937 гг. Периодическое повышение норм выработки было призвано компенсирвоать увеличивавшуюся трудоемкость золотодобычных работ.

Коммерческая себестоимость золота, добывавшегося в Дальстрое в рассматриваемый период была значительно ниже, чем в системе Главзолота. Так в 1933-1936 гг. средняя коммерческая себестоимость 1 г химически чистого золота по Дальстрою составила 5,1 руб., по Главзолоту – 9,75 руб. Причем, если в системе Главзолота себестоимость 1 г золота ежегодно возрастала, то в Дальстрое она с 7,32 руб. в 1933 г снизилась до 3,87 руб. в 1935 г. и затем начала медленно расти. В 1938-1940 гг. себестоимость 1 г химически чистого золота в Дальстрое в среднем составила 5,96 руб., в системе Главзолота – 16,67 руб. (т.е. в 2,8 раза больше)[214].

Золотоносные россыпные месторождения Северо-Востока были значительно богаче по среднему содержанию россыпные месторождения Главзолота. По имеющимся данным в 1938-1940 гг. среднее содержание золота в песках по Главзолоту НКЦМ составило 0,68 г/м³, а в песках Дальстроя за этот же период – 13,7 г/м³, т.е. в 20 раз больше (в 1932-1937 гг. среднее содержание золота в песках Дальстроя составляло 24,95 г/м³)[215]. Вместе с тем в системе Главзолота важную роль играла рудная золотодобыча, которая в 1932-1940 гг. составляла от 38,3 до 47,3% от общей золотодобычи Главзолота[216]. В Дальстрое в этот период рудное золото не добывалось. Среднее содержание золота в руде по Главзолоту в 1933-1940 гг. составило 10,4 г/т, т.е. было довольно значительным[217].

Себестоимость Колымского золота была меньше не только из-за богатого среднего содержания металла. Десятки тысяч заключенных, насильно привезенных в лагеря Дальстроя, выполняли самую тяжелую физическую работу в забоях и своим трудом фактически оплачивали затраты на свое содержание в зоне. Для заключенных не требовалось создавать развитую сеть объектов социального назначения, не требовалось для них принимать и дополнительных льгот, в то время их труд стимулировался главным образом улучшением питания, сокращением сроков наказания и реже - возможностью досрочного освобождения.

Золото Дальстроя, по данным на 1938 г., перевозилось морским путем по маршруту Нагаево-Владивосток через Татарский пролив. Размер партий должен был составлять от 3 до 5 т. Во Владивостоке приказывалось не допускать накопления металла и отправлять его в Москву с первым уходящим курьерским поездом в отдельном вагоне[218].

 

---

[1] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 401, Л. 38.

[2] Там же. Л. 37.

[3] Фирсов Л. В. Рассказы о золоте. - Магадан, 1957. - С. 65.

[4] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 8, Л. 6, Л. 8.

[5] РЦХДНИ, Ф. 17, Оп. 162, Д. 11, Л. 57.

[6] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 402, Л. 1.

[7] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 402, Л. 73.

[8] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 402, Л. 143.

[9] Там же. Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 8, Л. 8.

[10] Вронский Б. И., Тупицын Н. В. Юрий Александрович Билибин. // Время. События. Люди. Исторические очерки об освоении Колымы и Чукотки. 1928-1940 гг. – Магадан, 1968. - С. 25.

[11] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 402, Л. 76.

[12] Там же. Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 5, Л. 14.

[13] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 402, Л. 99.

[14] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 402, Л. 103.

[15] Большой вклад в изучении Колымы как водной артерии дали экспедиции И. Ф. Молодых. Подробнее см.: Родин Е.Д. Из истории освоения Северо-Востока (к  30-летию Колымской экспедиции И.Ф. Молодых 1928-1929 гг.) // Колыма. – 1958. - №5. – С. 43-45; Гунько С.В. Из истории речного транспорта на Колыме // Краеведческие записки. – Магадан, 1972. – Вып. 9. – С. 76-82; Широков А.И. Дальстрой: предыстория и первое десятилетие. – Магадан, 2000; Навасардов А.С. Бродкин М.С. Снабжение Дальстроя по р. Колыма в 1932-1937 гг. // II Диковские чтения: Материалы научно-практической конференции, посвященной 70-летию Дальстроя. – Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2002. – С. 62-66 и др.

[16] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 402, л. 3.

[17] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 402, л. 3.

[18] Подробнее о строительстве Колымской трассы см.: Хлыпалов В. М. Из истории строительства Колымской трассы. // Экономические и исторические исследования на Северо-Востоке СССР. - Магадан, 1976. - С. 115-120; Навасардов А. С. Из истории строительства Колымской трассы (1928-1940 гг.). // Краеведческие записки. - 1991,. - Вып. 17. - С. 14-25; Широков А. И. Дальстрой: предыстория и первое десятилетие. - Магадан, 2000. - С. 89-94.

[19] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 11, Л. 5.

[20] Подсчитано нами по: ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, Л. 52; Д. 11, Л. 5.

[21] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 455, Л. 1.

[22] ГАМО, ф. Р-23сс, оп. 1, д. 6, л. 13-14.

[23] Там же. Л. 18об.

[24] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 5, Л. 16.

[25] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, д. 455, Л. 17.

[26] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 455, Л. 17об.,  23об.

[27] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 12, л. 86.

[28] Там же. Д. 14, Л. 123.

[29] Широков А.И. Дальстрой: предытория и первое десятилетие. – Магадан, 2000. – С. 90.

[30] Там же. Д. 476, Л. 134.

[31] См. например: Советская Колыма. - 1936. - 20 января, 30 января, 26 марта, 28 июня, 14 ноября и многие др. В средствах массовой информации Дальстроя в этой связи делался вывод о том, что на Колыме «стахановское движение растет и крепнет, захватывая целые бригады и звенья».

[32] Хатыллаев М.М. Рабочие золотодобывающей промышленности Восточной Сибири. 1921-1937 гг. – Новосибирск: «Наука», 1986. – С. 33-35, 39.

[33] Хатыллаев М.М. Рабочие золотодобывающей промышленности Восточной Сибири. 1921-1937 гг. – Новосибирск: «Наука», 1986. – С. 48.

[34] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, Л. 4 и Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 3425, Л. 111.

[35] Правда. – 1935.  – 23 марта.

[36] Там же. счД. 19, Л. 25.

[37] Там же. счД. 19, Л. 40-45.

[38] Решения партии и правительства по хозяйственым впросам. В 5 т. – Т. 2. 1929-1940 годы. – М.: Изд-во политич. лит-ры, 1967. – С. 558-563.

[39] Хатыллаев М.М. Рабочие золотодобывающей промышленности Восточной Сибири. 1921-1937 гг. – Новосибирск: «Наука», 1986. – С. 51-52.

[40] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 476, л. 1. 255.

[41] ГАМО, ф. Р-23сс, оп. 1, д. 8, л. 6.

[42] счД. 19, Л. 321.

[43] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, Л. 4.

[44] Мухачев Б. И. Начало промышленного освоения Колымы (1928-1937 гг.). // Краеведческие за­пис­ки. - Магадан, 1970. - Вып. 8. - С. 76.

[45] Алексахин И. П. Колымские этапы. // Краеведческие записки. - Магадан, 1989. - Вып. 16. - С. 108-117; Кусургашев Г. Д. Колымские записки и зарисовки. // Колыма. - 1992. - №2. - С. 34-36, №4 - С. 33-35; он же. Призраки колымского золота. - Воронеж, 1995; Ротфорт М. С. Колыма - круги ада. - Екатеринбург, 1991.

[46] Кузнецов И. К. Техника на горных предприятиях Магаданской области. – Магадан, 1955. – С. 16.

[47] Кубиков К. В., Потапенко В. В. Комплексная механизация подземной добычи песков. - Магадан, 1960. - С. 5.

[48] Логинов В. П. Пути повышения эффективности горнодобывающей промышленности Северо-Востока СССР. - М., 1962. - С. 43.

[49] См.: Навасардов А. С. Из истории строительства Колымской трассы (1928-1940 гг.). // Краеведческие записки. - Магадан, 1991. - Вып. 17. - С. 17.

[50] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 529, л. 2.

[51] Там же. Д. 23, л. 111.

[52] Там же. Ф. Р-23сч, оп. 1, д. 26, л. 27.

[53] Там же. Ф. Р-23сс, оп. 1, д. 8, л. 6.

[54] Подсчитано по ссД. 4, Л. 4 и счД. 3425, Л. 31, 90. А. Н. Пилясов говорил о том, что "Дальстрой" в 1937 г. стал лидером добычи золота в СССР. Однако,  к сожалению, автор не приводит свой источник информации.(см.: Пилясов А. Н. Закономерности и особенности освоения Северо-Востока России (ретроспектива и прогноз). – Магадан, 1996. – С. 72).

[55] Там же. Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 6, л 25.

[56] Там же. Д. 31. Л. 1.

[57] Жихарев Н. А. Очерки истории Северо-Востока РСФСР (1917 - 1953 гг.). - Магадан, 1961. - С. 209; Смолина Т. Последние дни Эдуарда Берзина. // Колыма. - 1988. - N 6. - С. 37-40 и др.

[58] Магадан. Конспект прошлого. - Магадан, 1989. - С. 80.

[59] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 529, л. 2 об.

[60] Приводился пример работы прииска “Партизан”, который при срыве плана вскрытия торфов и до­бы­чи песков, сумел перевыполнить программу золотодобычи, дав 247,08% своего годового задания (ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 529, л. 3).

[61] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 529, л. 3 об.

[62] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 529, л. 4-5.

[63] Там же. д. 529, Л. 4.

[64] Там же. Д. 529, Л. 5.

[65] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д.529, Л. 2-10.

[66] Там же. Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 38-41.

[67] Там же. Д. 42-43.

[68] Там же. Д. 46.

[69] Кочегарова Е.Д. Золотопромышленность Дальнего Востока (1922-1940 гг.). Исторический опыт. Канд. диссерт. на соискание уч. степени канд. истор. наук. – Благовещенск, 2002. – С. 173-174.

[70] Боффа Д. История Советского Союза. - М., 1994. - Т.1. От революции до второй мировой войны. Ле­нин и Сталин, 1917-1941. - С. 472.

[71] Широков А. И., Этлис М. М Советский период истории Северо-Востока России (историография и но­вые архивные данные). - Магадан, 1993. - С. 11.

[72] См.: Широков А. И. Дальстрой: предыстория и первое десятилетие. - Магадан, 2000. - С. 81-82.

[73] Подсчитано нами по: ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, 52; Д. 11, Л. 5.

[74] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, Л. 4.

[75] Д. 3425, Л. 157.

[76] Советская Колыма. - 1940. - 23 февраля.

[77] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 30, Д. 43 и мн. др.

[78] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 31, л. 161. Причем в своих приказах Павлов широко опирается на ста­тис­тические данные по степени выполнения того или иного вида работ, демонстрируя тем са­мым свою полную осведомленность состояния дел на каждом предприятии.

[79] Подробнее см.: Мета В.И., Диденко В. В. Жертвы Колымы. Магадан. – Магадан: ОАО «МАОБТИ», 2000. – С. 81-121 и др.

[80] Там же Л. 171.

[81] Там же. Д. 33, л. 30.

[82] Там же. Д. 32, л. 174. Данное оборудование предназначалось для бурения местных торфов и пес­ков.

[83] Там же. Д. 31, л. 172.

[84] Там же. Д. 31, Л. 173.

[85] Там же. Д. 33, л. 222.

[86] Там же. Д. 32, л. 141.

[87] счД. 32, Л. 180.

[88] Там же. Д. 34, л. 56.

[89] Там же. Д. 34, Л. 111.

[90] Там же. Д. 34, Л. 117.

[91] Там же. Д. 34, Л. 111.

[92] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 31, л. 149.

[93] Там же. д. 31, л. 149.

[94] Там же. Д. 34, л. 4.

[95] Кусургашев Г. Д. Призраки колымского золота. - Воронеж, 1995. - С. 28. См. также: Алексахин И. П. Колымские этапы. // Краеведческие записки. - Магадан, 1989. - Вып. 16. - С. 108-117; Сандлер А., Этлис М. Современники ГУЛАГа: Книга воспоминаний и размышлений. - Магадан, 1991.

[96] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 37, Л. 49.

[97] Там же. Д. 36, Л. 26.

[98] Там же. Д. 37, Л. 119.

[99] Там же. Д. 38, Л. 177.

[100] Там же. Д. 37, Л. 41.

[101] Там же. Д. 41, л. 103-104.

[102] Там же. Д. 642, л. 12.

[103] Там же. Д. 37, Л. 93.

[104] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 37, Л. 183-186, 195; Д. 38, Л. 28, 30-33; Д. 39, Л. 25-26, 63-65.

[105] Там же. счД. 30, Л. 25, 28-30, 36 и др..

[106] Миндлин М. Б. Первая зима на Колыме. // Краеведческие записки. - Магадан, 1992. - Вып. 18. - С. 47-48.

[107] счД. 44, Л. 126.

[108] Там же. счД. 44, Л. 23-24.

[109] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 46, л. 158.

[110] Там же. Д. 47, л. 156.

[111] Там же. Д. 47, Л. 11-13.

[112] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 45, Л. 79.

[113] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 45, л. 89.

[114] Там же. ф. Р-23сч, оп. 1, д. 45, Л. 93-95.

[115] Там же. Д. 45, л. 287-288.

[116] Там же. Д. 46, л. 276.

[117] счД. 46, л. 276Там же.

[118] Там же. Д. 43, д. 77.

[119] Там же. Л. 64-65.

[120] Там же. Л. 40.

[121] Так было несколько сокращено дорожное строительство (ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 43, л. 64-65). СГПУ, ЗГПУ и ЮЗГПУ вынуждены были отказаться от строительства нескольких важных линий элек­тро­передач (ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 47, л. 214-217) и др.

[122] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 47, л. 204.

[123] Там же. Д. 48, л. 34-35.

[124] Там же. Д. 49, л. 114. Под штрафным питанием понималось: 400 г хлеба, 10 г муки подболточной, 33 г крупы, 100 г консервов, 5 г растительного масла, 20 г соли, 3 г чая, 17 г томатов, 100 г рыбы в сут­ки.

[125] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 49, л. 114.

[126] Там же. Д. 43, л. 50-54., д. 50, л. 59.

[127] Там же. Д. 46, л. 262-263.

[128] Там же. Д. 50, л. 131.

[129] Там же. Д. 50, Л. 132.

[130] Там же. Д. 50, Л. 132.

[131] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 724, л. 84.

[132] Там же. Д. 50, л. 135.

[133] Там же. Л. 155-156.

[134] См.: Паникаров И. А. История поселков центральной Колымы. - Магадан, 1995. - С. 66.

[135] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 724, Л. 84.

[136] Там же. Д. 51, Л. 80.

[137] Там же. Д. 51, Л. 110.

[138] Там же. Д. 53, Л. 28-29, 67-72; Д. 54, Л. 16-20 и т.д.

[139] Д. 52, л. 89, 184.

[140] Там же. Д. 51 Л. 160-161; Д. 53, л. 123-128.

[141] Д. 54, Л. 17-18.

[142] Там же. Д. 54, л. 177.

[143] Там же. Д. 54, Л. 193-196.

[144] Там же. Д. 54, Л. 197.

[145] Д. 55, Л. 177-180.

[146] Там же. Д. 55, л. 45.

[147] Там же. Ф. Р-23сс, оп. 1, д. 8, л. 6.

[148] Там же. Ф. Р-23сч, оп. 1, д. 724, л. 21 об - 36 об.

[149] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 724, л. 34.

[150] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 724, л. 54.

[151] Там же. Ф. Р-23сс, оп. 1, д. 8, л. 8.

[152] Там же. ссД. 5, л. 16.

[153] Там же. ссД. 8, л. 14.

[154] Там же. Д. 58, Л. 231.

[155] Там же. Д. 58, Л. 242.

[156] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 58, л. 62-68.

[157] Там же. Д. 60, л. 74-74^а.

[158] Там же. Д. 58, л. 131.

[159] В документе приведен следующий пример: основная специальность - горный инженер, узкая - экс­плуатация открытых россыпных месторождений.

[160] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 58, л. 192-194.

[161] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 59, л. 34-36.

[162] Там же. Д. 58, л. 26-27.

[163] Там же. Д. 59, л. 53-55, л.56-58.

[164] Там же. Д. 58, л. 227, Д. 60, л. 9.

[165] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 60, л. 104-105.

[166] Там же. Д. 62, л. 31.

[167] Там же. Д. 62, Л. 97.

[168] Там же. Д. 63, л. 84.

[169] Там же. Д. 63, Л. 83.

[170] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 63, л. 100.

[171] Там же. Д. 64, л. 22-23.

[172] Там же. Д. 64, Л. 32.

[173] Там же. Д. 64, Л. 57.

[174] Там же. Д. 63, Л. 145. В данном случае за 1 г шлихового золота выплачивалось 3 рубля.

[175] Там же. Д. 64, Л. 56.

[176] Там же. Д. 64, Л. 56.

[177] Там же. Д. 64, Л. 131.

[178] Там же. Д. 64, Л. 131.

[179] ГАМО, ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 64, Д. 131.

[180] Там же. Д. 63, Л. 7. См. также: Советская Колыма. – 1940 г. - 24 июня.

[181] Там же. Д. 64, Л. 167-169. Было награждено 47 работников золото(олово)добывающей отрасли, а в сентябре этого же года еще 88 (ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 66, л. 191-194).

[182] Там же. Д. 66, Л. 27-29. Данные мероприятия проводилось по ходатайству ГУСДС НКВД и в соответствии с ре­ше­ни­ем народного комиссара Внутренних Дел от 13 августа 1940 года.

[183] Там же. Л. 66-68, л. 72-74.

[184] Там же. Д. 65, Л. 6.

[185] Там же. Д. 67, л. 36-37.

[186] Там же. Д. 68, л. 101-102.

[187] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 68, л. 116-118.

[188] См.: Советская Колыма за 1940 г.

[189] Советская Колыма. - 1940. - 5 июня.

[190] См.: Советская Колыма. - 1940. - август-сентябрь (№№ 183-234).

[191] См.: Златина Н. Периодическая печать Магаданской области. – Магадан, 1956.

[192] Д. 62, Л. 60-63.

[193] Там же. Д. 67, л. 121-122.

[194] Там же. Д. 62, л. 104-118.

[195] Там же. Д. 58, л. 228-229.

[196] Там же. Д. 58, Л. 60.

[197] Там же. Ф. Р-23сс, оп. 1, д. 6, л. 25.

[198] Там же. Д. 4095, Л. 7.

[199] ГАМО, Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 4095, Л. 1-6.

[200] Д. 3425, Л. 31.

[201] Д. 3425, Л. 31.

[202] Там же. Д. 75, Л. 27.

[203] Там же. Д. 75, Л. 50-51.

[204] Там же. Д. 76, л. 14.

[205] Там же. Д. 76, Л. 214-215.

[206] Там же. Д. 76, Л. 256-259, л.260-262, л. 263-266.

[207] ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 76, л. 256-259, л.260-262, л. 263-266.

[208] Там же. Д. 76, Л. 310-312., д. 77, л. 93-96, л. 88-91, л. 84-87, л. 80-83.

[209] Там же. Л. 195-197.

[210] Там же. Д. 77, Л. 76.

[211] Там же. Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 77, Л. 127-128.

[212] Ванеев Н. И. Золото. – М., 1941. – С. 130-132.

[213] Таблица составлена по: ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, Л. 17; Д. 8, Л. 6-14.

[214] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 4, Л. 4 и Ф. Р-23сч, Оп. 1, Д. 3425, Л. 31, 163.

[215] Д. 3425, Л. 106 и ссД. 4, Л. 4.

[216] Д. 3425, Л. 89, 91.

[217] Д. 3425, Л. 148.

[218] ГАМО, Ф. Р-23сс, Оп. 1, Д. 34, Л. 3-5. 

 

 

Зеляк Виталий Григорьевич 

Пять металлов Дальстроя: История горнодобывающей промышленности Северо-Востока России в 30-х – 50-х гг. ХХ в.

МАГАДАН – 2004

На сайте проекта Петрографика (www.petrographica.ru) публикуется с разрешения автора 

 

Также по теме:
• Геологическое изучение Северо-Востока в 1945-1957 гг. - 11.02.2012 10:44
• Социальная сфера Дальстроя в условиях военного времени: Вольнонаемные работники - 26.02.2011 19:27
• Дальстрой: Административная и кадровая политика в военный период - 22.02.2011 19:19
• Дальстрой: Динамика развития оловодобычи в годы войны - 18.02.2011 19:10
• Дальстрой: Динамика развития золотодобычи в годы войны - 14.02.2011 18:57
• Дальстрой: Организационная структура горнодобывающей промышленности в годы войны - 11.02.2011 18:24
• Горнодобывающая промышленность Дальстроя в 1941-1945 гг. : Основные направления геологических работ в 1941-1945 гг. - 30.10.2010 23:43
• Специфика формирования социальной сферы Дальстроя в 1932-1941 гг.: Развитие социальной инфраструктуры - 30.10.2010 23:28
• Специфика формирования социальной сферы Дальстроя в 1932-1941 гг.: Заключенные работники - 17.10.2010 12:03
• Специфика формирования социальной сферы Дальстроя в 1932-1941 гг.: Вольнонаемные работники  - 17.10.2010 12:00
• Горнодобывающая промышленность Дальстроя в 1932-1941 гг.: Административная и кадровая политика - 17.10.2010 11:56
• Горнодобывающая промышленность Дальстроя: Динамика развития оловодобычи в 1937-1940 гг. - 17.10.2010 11:45
• Горнодобывающая промышленность Дальстроя в 1932-1941 гг.: Организационная структура горнодобывающей промышленности - 09.10.2010 11:13
• Геологические исследования на Северо-Востоке в 1932 -1941 гг. - 25.09.2010 09:55
• История горнодобывающей промышленности Северо-Востока России в 30-х – 50-х гг. ХХ в. - 25.09.2010 09:30